Альбрехт фон Таер

Альбрехт фон Таер
Рожденный	2 июня 1868 г. , Пантен , Силезия , Королевство Пруссия ( 1868-06-02 )
Умер	23 июня 1957 (1957-06-23)(89 лет) Гронау , Западная Германия
Верность	Германская империя Веймарская республика
Услуга /филиал	Германская Имперская Армия Рейхсхер
Годы службы	1890–1922
Классифицировать	Оберст чар. Генерал-майор
Единица	Немецкий Генеральный Штаб
Сражения/войны	Первая мировая война Великопольское восстание
Награды	За заслуги
Другая работа	Генеральный представитель бывшего короля Саксонии

Альбрехт Георг Отто фон Таер (2 июня 1868 – 23 июня 1957) был немецким офицером Генерального штаба и представителем ( «Generalbevollmächtigter» ) Фридриха Августа III Саксонского последнего (короля Саксонии). Он стал известен в связи с его участием в спорных кавалерийских учениях на большие расстояния между Берлином и Веной в 1892 году и, позднее, из-за его дневников Первой мировой войны , когда они были опубликованы посмертно. ^{[1] [2]}

Фон Таер родился в Пантене , небольшом городке на равнине недалеко к западу от Бреслау (как в то время назывался Вроцлав) , старшим из шести зарегистрированных детей своих родителей. Он вырос со своими братьями и сестрами на ферме своих родителей («Pawonkau Manor Farm» / «Gut Pawonkau» ) в Люблинице , на некотором расстоянии к востоку от Бреслау, на окраине Верхней Силезии . Его отец, Георг Эрнст фон Таер (1834–1898), был землевладельцем и коневодом, получившим дворянство за заслуги в сельском хозяйстве и скотоводстве. Его мать, также из дворянских рядов, была урожденной Франциской фон Дреслер унд Шарфенштайн (1843–1918). Ее отец, Отто фон Дреслер унд Шарфенштайн (1805–1880), был старшим государственным администратором. Один из ее братьев, дядя Альбрехта по материнской линии, Герман фон Дреслер унд Шарфенштайн, позже стал генералом пехоты, который получил медаль Pour le Mérite в 1917 году. Со стороны отца, прадед Альбрехта фон Таера, Альбрехт Даниэль Таер, был пионером агрономии , которого поклонники считали отцом современного сельского хозяйства. ^[3]

Фон Таер изначально обучался на дому. Позже он посещал гимназию (среднюю школу) в Лигнице . К тому времени, как он сдал свой Abitur (выпускной экзамен в школе) в 1888 году, он был учеником Liegnitz Ritter-Akademie ( дословно: «Академия Лигница для рыцарей» ) . Трое из четырех братьев его матери были армейскими офицерами, и он решил продолжить карьеру кавалерийского офицера. Однако его отец настоял на том, чтобы он сначала получил более высокую академическую квалификацию, и соответственно он начал период в качестве студента юридического факультета. ^[1] Армейских офицеров с академической квалификацией в то время было относительно мало, но, сдав свой Abitur, фон Таер преодолел главное препятствие, необходимое для получения образования университетского уровня. Будучи студентом, он вступил в Ассоциацию молодых христиан (YMCA) и стал активным последователем консервативного христианско-социалистического теолога и политика (и королевского капеллана) Адольфа Штёккера .

В 1892 году Альбрехт фон Таер сдал Часть I государственных экзаменов по праву в Берлинском государственном суде , после семи семестров (три с половиной года) обучения. Его обучение, возможно, продвигалось бы быстрее, если бы он не совмещал его с осторожным началом своей военной карьеры.

В 1890–1891 годах Таер отслужил год в 1- м лейб-кирасирском полку «Великий курфюрст» (Силезский) , базировавшемся в Бреслау . Затем, 1 октября 1891 года, он был принят в качестве офицера запаса. Его юридическое образование завершилось, 16 апреля 1892 года он присоединился к 7-му (Магдебургскому) кирасирскому полку «фон Зейдлиц» в Хальберштадте . Здесь, благодаря своей несколько невоенной образовательной траектории, он оказался примерно на четыре года старше коллег аналогичного звания, которые стали армейскими офицерами по пути кадетского корпуса . Начальником Таера, командиром полка на тот момент, был полковник фон Рунштедт: выше в военной структуре командующим генералом IV армейского корпуса был генерал от кавалерии Карл фон Хениш.

Летом 1892 года новый кайзер объявил о дальних скачках между Берлином и Веной для немецких кавалерийских офицеров. Таер, недавно получивший звание второго лейтенанта , обратился к своему начальнику за разрешением на участие, надев форму кирасиров фон Зейделица . Расстояние от Берлина до Вены означало, что учения будут уникальными и что они предъявят значительные требования к участвующим людям и лошадям. Ответственный кавалерийский офицер, генерал фон Хениш, сомневался, что недавно произведенный в лейтенанты, который до недавнего времени совмещал свою военную карьеру с карьерой студента-юриста, сможет успешно преодолеть все трудности. Беспокойство фон Хениш о репутации своих кирасиров разделял генерал-майор Вилли фон Хезелер, командир 8-й кавалерийской бригады. Несмотря на сомнения этих старших офицеров, в конце концов фон Таеру разрешили принять участие в мероприятии. ^[4]

Альбрехт фон Таер смог компенсировать отсутствие военного опыта знанием лошадей. Точным местом назначения для учений был пригород Флоридсдорф , на южной стороне центральной Вены . Самым быстрым немецким наездником был старший лейтенант лорд фон Рейтценштайн из 4-го (Вестфальского) кирасирского полка «фон Дризен» , ехавший на «Липшпринге», кобыле зеннерской породы . Лошадь умерла после скачек. Второй по скорости немецкой лошадью, занявшей девятое место в общем зачете, был Альбрехт фон Таер, с общим временем езды 78 часов и 45 минут. Призовой фонд составил 1800 марок. Его лошадь, небольшая восточно-польская серая кобыла, вызвала насмешки в начале скачек. Он приобрел животное на Краковском конном рынке в 1890 году. Она достигла финишной точки неповрежденной, если не считать признаков «давления седла» (в результате чего она выбыла из борьбы за «кондицию»).

После этого события Таер стал командиром эскадрона тяжелой кавалерии кирасирского полка «Королева» (Померанский) № 2 (традиционное подразделение бывшего драгунского полка № 5 Ансбах-Байройт), базирующегося в Пазевальке (к западу от Штетина ). Затем 1 октября 1910 года Генеральный штаб приказал ему отправиться в Берлин . Он был назначен во французскую дивизию, которой командовал Герман фон Кюль (который вскоре после этого был произведен в генерал-майоры ). Таер был назначен офицером кавалерии, ответственным за вопросы, связанные с французской кавалерией. В 1910 году он был произведен в майоры .

Во время своего пребывания в Берлине Таер встретился с Хельмутом фон Мольтке Младшим , главой немецкого Генерального штаба , который, конечно, был на несколько званий старше Таера. Этот инцидент проливает свет на социальные нюансы чести и военного этикета, которые были характерны для имперского прусского офицерского корпуса в то время. В 1910 году фон Таер вернулся из многомесячного отсутствия, в течение которого он был в отпуске в России, и доложил об этом начальнику штаба, генералу фон Мольтке . Фон Мольтке попросил его откровенно высказать свое мнение о состоянии отношений между Германией и Россией. Кажется вероятным, что фон Мольтке неправильно понял ответ своего младшего офицера. Он понял, что фон Таер выступал за превентивную войну против России. В то время в Германии было много беспокойства по поводу того, что военный баланс сил с Россией смещался в пользу России, и многие считали, что, поскольку военное противостояние было неизбежным, исход, скорее всего, будет в пользу Германской империи , если война начнется раньше, чем позже. Однако фон Мольтке был категорически против идеи «превентивной войны». Таер в своем отчете о разговоре с фон Мольтке настаивает, что он также был против любых предложений о «превентивной войне». Но, похоже, фон Мольтке не думал, что услышал это. В любом случае, фон Мольтке сдержанно завершил интервью формальной фразой: «Ich danke Ihnen, Herr Hauptmann» ( «Благодарю вас, господин офицер» ). Таер воспринял такой выбор слов как оскорбление. Обычная формулировка в то время (даже если строго говоря «неправильная») была бы «Ich danke Ihnen, Thaer», используя имя брата-офицера, несмотря на разницу в их фактических званиях. Таер ждал 24 часа, а затем подал жалобу. Фон Мольтке извинился и разъяснил ему ситуацию. ^[5] Нет никаких очевидных доказательств того, что последующая военная карьера Таера была повреждена этим инцидентом.

Его следующее назначение вступило в силу 15 сентября 1911 года, когда он был переведен в Генеральный штаб 36-й дивизии , пограничной дивизии, дислоцированной в Данциге , и в то время находившейся под командованием генерал-лейтенанта Куно фон Штойбена . В состав дивизии входили Первый лейб-гусарский полк и Второй лейб-гусарский полк «Королевы Виктории Прусской». В то же время, когда Таер занял свою должность в Данциге, молодой кронпринц Вильгельм был отправлен в Данциг-Лангфур, чтобы принять командование Первым легким гусарским полком.

В конце февраля 1913 года он был снова переведен, на этот раз в гвардейский корпус в Берлине, в качестве первого офицера Генерального штаба. Командующим генералом на этом этапе был все еще 65-летний генерал пехоты и генеральный адъютант Альфред фон Лёвенфельд, который вскоре после этого, 1 марта 1913 года, уступил место генералу пехоты и генерал-адъютанту Карлу фон Плеттенбергу . ^[6]

В августе 1914 года гвардейский корпус двинулся на Западный фронт . 11 ноября 1914 года они приняли участие в концентрированном наступлении на Ипр . Таер был назначен заместителем начальника штаба под началом фон Плеттенберга вдоль дороги, соединяющей Менен с Гелуве и Гелувельдом.

В январе 1915 года он был назначен начальником Генерального штаба IX резервного корпуса , который был развернут в траншейной войне на французской земле и позже участвовал в сражениях 1916–1918 годов. Это означало участие в битве на Сомме 1916 года , в Аррасе и в 3-й битве при Ипре (Третье наступление во Фландрии) в 1917 году и в операции «Жоржетта» под Армантьером в начале 1918 года. ^[7] После столкновения с интенсивными британскими атаками, 6 августа 1917 года подполковник Таер был награжден орденом Pour le Mérite в знак признания его поведения в качестве командира корпуса. ^[8] Несмотря на то, что он выразил на бумаге свою уверенность в том, что эта честь больше принадлежит его людям, он взволнованно написал своей жене о праздновании, запланированном с коллегами-офицерами вечером в день награждения.

24 апреля 1918 года Таер был переведен на работу в Oberste Heeresleitung (Верховное командование сухопутных войск) в качестве начальника штаба генерал-квартирмейстера (II) . Должность была создана для поддержки генерала Эриха Людендорфа , который с сентября 1916 года руководил немецкой армией (и в некоторых отношениях руководил военными усилиями) совместно с фельдмаршалом Паулем фон Гинденбургом .

В начале 1919 года его перевели на восточную границу, разместив в Шнайдемюле (с 1945 года в Польше). Ожесточённые бои с поляками шли несколько недель, и в середине февраля 1919 года войска Таера отступили за новый Польский коридор в соответствии с положениями Версальского договора .

7 сентября 1919 года Таер стал начальником штаба Северного командования, армейской группы, первоначально располагавшейся в Бартенштейне , а затем в Кольберге (в этот момент она была переименована в Командную группу 3). В контексте сокращения армии до 20 000 человек — вскоре после этого увеличенной победившими державами до лимита в 100 000 человек — 10 марта 1920 года Таеру было поручено сформировать Седьмой (прусский) конный полк (ранее Шестой конный полк) в Бреслау (как тогда назывался Вроцлав). Это подразделение в основном состояло из бывших членов полков лейб-кирасир; Таер командовал этим полком до 31 декабря 1921 года.

К этому времени у него возникли все более серьезные разногласия с генералом Гансом фон Сектом , который стал главой армии в 1920 году. Таер подал в отставку и поступил на военную службу, по собственному желанию надев форму полковника старого прусского Генерального штаба; ему было 53 года. Почти два десятилетия спустя, 27 августа 1939 года, ему было присвоено звание генерал-майора в рамках общенациональных торжеств, призванных отметить битву при Танненберге, произошедшую четверть века назад.

Когда он ушел из армии в 1922 году, Таеру было 54 года. Он был назначен генеральным директором и законным представителем на силезских территориях отрекшегося от престола короля Саксонии Фридриха Августа III . После своего отречения в 1918 году бывший король переехал в свой замок в Сибилленорте около Эльса , где он имел в своем распоряжении загородное поместье с сельскохозяйственными землями и лесом площадью около 20 000 гектаров. В 1922 году Таер переехал в служебную квартиру в соседнем Домачине . Его обязанности закончились в 1934 году, примерно через два года после смерти Фридриха Августа . Одной из последних официальных обязанностей Таера была организация похорон бывшего короля, которые состоялись в Дрездене 23 февраля 1932 года. К тому времени, как бывший король умер, он и Таер стали друзьями.

Теперь Таер управлял поместьем "Süßwinkel", занимавшим около 1000 гектаров около Оэлса. Имущество было куплено у королевского поместья геологом Гансом Меренским в 1934 году. Меренские были друзьями семьи: дети фон Таера, наиболее близкие по возрасту к братьям и сестрам Маренских, провели детские годы вместе на поместье Павонкау, в то время как Александр Меренский был в Южной Африке, работая врачом-миссионером. В 1938 году Ганс Меренский подарил поместье Зюсвинкель Альбрехту фон Таеру и его старшему брату Георгу "Зюсвинкелю". Возможно, имеет значение, что Меренский работал в Южной Африке в 1920-х годах. В 1924 году он открыл то, что стало называться рифом Меренского , область скальных пород, содержащую большинство известных в мире месторождений платины. Это означало, что после периода нищеты Ганс Меренский к 1930-м годам стал необычайно богат.

В начале 1945 года, когда приближалась к концу еще одна мировая война , приближение советских войск заставило Альбрехта фон Таера бежать на запад. Он поселился в Гронау , недалеко к югу от Ганновера , и именно там летом 1957 года он умер. Его жена умерла ранее, в 1941 году.

В 1895 году Альбрехт фон Таер женился на Элизабет Вальтер-Вайсбек (1876–1941) в Вегелебене , где отец Элизабет, Август Вальтер-Вайсбек (1845–1925), служил королевским магистратом и управлял поместьем. В результате брака родился один сын и три дочери:

• Альбрехт Эрнст фон Таер (1900-1946) стал гражданским юристом и офицером запаса. В 1934 году он женился на Аннемари фон Люкке (1913-?), дочери другого аристократического землевладельца. Он умер от огнестрельных ранений и последующего отсутствия лечения во время содержания в качестве русского военнопленного.
• Урсула фон Таер умерла в детстве.
• Брунгильда фон Таер (1901–1994) никогда не была замужем.
• Гизела фон Таер (1904–1999) вышла замуж за Богислава, графа Пфейля и Кляйн-Элльгута (1895–1977) из Вильдшютца Ольса). Одна из их дочерей вышла замуж за Эккарда фон Шеренберга (1934–2008) в 1960 году.

В 1958 году историк Зигфрид А. Келер опубликовал книгу под названием «Generalstabsdienst an der Front und in der OHL» ( «Служба Генерального штаба на передовой и в Верховном командовании армии» ). ^[9] Книга состояла из отрывков из дневников Таера и из его писем (в основном адресованных его жене), написанных во время Первой мировой войны , к которым Келер добавил свои собственные комментарии. Келеру было труднее всего убедить Таера разрешить публикацию его дневников и писем: в конце концов он согласился на публикацию при условии, что она состоится только после его смерти (его жена умерла на шестнадцать лет раньше него). Положение Таера в самом центре власти в немецкой армии в заключительный период войны и его непредвзятое отношение, граничащее иногда с критикой в ​​отношении решений руководства армии, означают, что его записи являются прекрасными источниками для историков, переоценивающих Первую мировую войну. ^[7] Были критики, которые указывали, что необходимость секретности означала, что даже в своих дневниках он не мог записывать фактические заседания Генерального штаба. Но в сочетании с известными взглядами и суждениями, высказанными главными действующими лицами, Людендорфом , Гинденбургом и кайзером в заключительной фазе уже проигранной войны, они предоставляют доказательства мотивов и вменяемых виновных, а также предлагают ценные сведения об истоках разрушительно-токсичного мифа об ударе в спину — легенды о Дольхштоссе .

15 сентября 1916 года в боях вокруг Комбла , Флера и Курселета во время битвы на Сомме армии Антанты впервые применили танки . Развертывание произошло в рамках атаки армейских корпусов II, XIV и XV Четвертой армии под командованием генерала Роулинсона на позиции, удерживаемые 1-й армией под командованием генерала Фрица фон Белова . Относительно немногие из 49 танков, изначально предназначенных для операции, приняли участие, и они не оказали существенного влияния на ход боевых действий. Но эти британские танки Mark I постепенно испытывались и совершенствовались по мере продолжения войны, и мало-помалу их военное значение росло. Людендорф сильно недооценил это новое оружие, до такой степени, что позволил сократить производство танков в Германии. Таер был одним из первых старших немецких офицеров, осознавших потенциальную опасность, которую представляли вражеские танки. Еще 30 января 1917 года он отмечает: «Этот вопрос о танках продолжает занимать меня... Вероятно, они недооценены [немецким] высшим командованием» ^{[9] .}

Британские танки вернулись в первой половине 1917 года, на этот раз в рамках битвы при Аррасе . Наиболее непосредственно пострадавшим с немецкой стороны был IX резервный корпус , в котором в тот момент Таер служил начальником штаба. Хотя, в той степени, в которой они не достигли своих военных целей, битва при Аррасе рассматривалась как поражение британцев, дневники Таера показывают, что он подтвердил свой критический взгляд на немецкое военное руководство: «Столкнувшись с танками, наша пехота отреагировала с ужасом, и действительно, они были правы, поскольку были беззащитны. Оружие пехоты не произвело никакого впечатления. Теперь на подходе оружие, которое должно прорваться, но, к сожалению, люди в высшем командовании, похоже, непостижимым образом недооценивают опасность, исходящую от танков». ^[9]

По мере того, как война затягивалась, были развернуты лучшие танки. В 1918 году впервые на поле боя появилось большое количество более быстрых французских танков Renault . «Для артиллерии встреча с такими зверями почти так же неравна, как стрельба по оленям из винтовки», — писал Таер. ^[10]

Между 1915 и началом 1918 года Таер служил в IX резервном корпусе , который поставил его прямо на передовую. Он испытал на себе растущее психологическое и физическое истощение войск, участвовавших в позиционной войне . В письме к жене от 7 августа 1917 года он описал предыдущие несколько дней, которые привели, несмотря на ожесточенные бои, к значительной потере земли и которые оставили корпус, после четырнадцати дней непрерывных военных действий, на исходе своих полномочий. По крайней мере половина пехотинцев были потеряны, а те, что остались, едва напоминали людей. Энергичные офицеры были сломлены. ^[11]

Мотивация немецких солдат упала. «Теперь разочарование, и оно огромно», — писал Таер в апреле 1918 года. «Вот почему даже атаки, даже хорошо подготовленные артиллерийскими атаками, сходили на нет, как только наша пехота достигала зоны сильного обстрела». Однако до провала весеннего наступления немецкой армии, немецкая армия не была так сильно затронута «бегством от флага» (дезертирством) , как армии Антанты . ^[12] Первоначально, во время весеннего наступления 1918 года, мотивация и моральный дух немецких войск резко возросли, но снова упали после провала наступления. Таер прокомментировал в своем дневнике: «лично я должен был заставить себя признать, что войска теперь действовали под сокрушительным бременем разочарования. Атакующего духа 21 марта и последующих дней, который я пережил к югу от Арраса 4–6 недель назад, больше не было. ... Каждому командиру роты и каждому командиру батареи, и, конечно, каждому мушкетеру и артиллеристу, ясно, что надежда разбита вдребезги... Для более слабых характеров уже наступили плохие последствия: общая перегрузка ( Allgemeine Drückebergerei )...» ^[13]

Таер вспоминал визит кайзера на передовую: «Его величество был изысканно одет, вел себя весьма любезно и говорил в основном о мировых делах. Лучше не записывать, что он говорил о войне. Его превосходительство фон Бён (главнокомандующий) побледнел как полотно. [Неясно], имеет ли Его величество хоть малейшее представление о значении этой войны [для Германии и] для него самого, более непосредственно, для его скипетра и короны, и, конечно, для династии Гогенцоллернов ». ^[14]

Перевод в Верховное командование сухопутных войск на должность начальника штаба генерал-квартирмейстера в конце апреля 1918 года, Таер доложил Гинденбургу и Людендорфу 1 мая 1918 года. Он уже решил, что будет открыто докладывать о ситуации на фронте двум людям, ведущим войну. По этому критерию он не справился. Герой Танненберга , фельдмаршал, был сочувствующим: «Мой дорогой господин фон Таер, ваши нервы, безусловно, пострадали от последних нескольких ужасных недель, через которые вы прошли. Я думаю, что хорошее настроение в Верховном командовании сухопутных войск скоро вас поправит». Таер столкнулся с похожей, хотя и менее добродушной, реакцией немного позже, когда он докладывал первому генерал-квартирмейстеру Эриху Людендорфу : «Какова ваша игра? Что вы хотите, чтобы я сделал? Должен ли я сейчас заключить мир любой ценой?» Таер ответил: «Ваше Превосходительство, я ничего об этом не говорил. Мой долг — и это очень болезненный долг — указать, что состояние наших войск не улучшится, а будет продолжать медленно ухудшаться». Людендорф настаивал: «Если состояние наших войск ухудшается, если дисциплина ухудшается, то это ваша вина и вина всех тех полевых командиров, которые этого не понимают. Как еще может быть, что целые дивизии могут оказаться слишком пьяными, чтобы сражаться, ^[15] неспособными осуществить необходимые наступления. Это объясняет большое мартовское наступление, а теперь и операцию «Жоржетта» , не продвигающиеся дальше. ^[9]

В последующие месяцы, даже продолжая восхищаться качествами Людендорфа как военного лидера, очевидно, что Таер все больше осознавал неспособность Людендорфа осознать военную реальность. ^[10] Но в определенный момент Людендорф также осознал, что война проиграна. После того, как Людендорф представил объяснения офицерам Генерального штаба, значение которых можно без сомнения вывести из отчета Таера о них, задачей Таера стало изложить ситуацию Людендорфу. Таер спросил Людендорфа, передаст ли он теперь предложение о перемирии руководству противника. Ответ Людендорфа: «Нет, конечно, нет». ^[9]

Сохраняются разногласия относительно того, кто придумал метафору «удара в спину» как объяснение поражения в Первой мировой войне . Из наблюдений Таера ясно следует, что идея переложить ответственность за военное поражение с военного руководства зародилась в Верховном командовании армии . Хотя Гинденбург и Людендорф пытались переложить вину за угрожающее поражение — и, следовательно, за неисполнение их собственных предсказаний — в последние годы войны с армии, на тот момент не было никаких разговоров о спланированном или предательском заговоре. Но были разговоры о том, что силы были подведены недостатками на внутреннем фронте, когда гражданские власти поставляли неадекватных солдат и недостаточные военные ресурсы. ^[16] Таер цитирует Людендорфа 1 октября 1918 года: «Сейчас у нас нет канцлера. Кто бы ни был назначен, есть вещи, которые нужно сделать. Но я попросил Его Величество ввести в правительство тех, кому мы должны быть благодарны за то, что мы пришли к нынешнему положению. Теперь мы увидим, как эти господа берут на себя министерства. Теперь они должны заключить мир, который должен быть заключен. Пусть теперь они примут кашу, которую они нам поставляют!» ^[9] Этот аргумент на самом деле можно интерпретировать только как форму идеологии отступления, и в этом смысле первую фазу в развитии легенды о Дольхштоссе . Он служил для сокрытия неудач военного руководства, а оттуда и некоторых конкретных лиц.

Только позже это защитное утверждение превратилось в легенду — опять же, поддержанную Людендорфом — движимую, в первую очередь, внутренними политическими мотивами, которые якобы обвиняли революционных активистов, выдвинувшихся на передний план в ноябре 1918 года, и, в более общем плане, демократических политиков в военном поражении Германии. Это также было предвосхищено утверждениями Людендорфа от 1 октября 1918 года: «К сожалению, наша собственная армия уже заражена ядом спартаковско-социалистических идей. На войска больше нельзя полагаться... вы не могли бы действовать с военными дивизиями, на которые нельзя было положиться». ^[9]

Утверждение, что немецкая армия на самом деле была победоносной или, по крайней мере, непобежденной ( «im Felde unbesiegt» ), когда ее зарезали в октябре/ноябре 1918 года, и связанное с этим повествование о так называемых «ноябрьских преступниках» стали тяжелым политическим залогом для того, что после 1933 года стало называться Веймарской республикой , сначала ее недоброжелателями, а затем и более широко. По мере развития 1920-х годов легенда о Дольхстоссе , вина союзников за войну и участие еврейских сил были сплетены в убедительный коктейль, что означало, что к тому времени, когда Вторая мировая война вступила в свою завершающую фазу в 1944/45 годах, немецкий офицерский корпус по большей части избегал принятия любых мер, которые могли бы рассматриваться как враждебные нацистскому режиму. Легенда о Дольхстоссе также служила оправданием для правительственного Указа о военных преступлениях 1938 года . ^[17]